Васицкие. Война не кончилась. Она в нас. И в наших потомках. Всё дело в том, как мы к этому относимся и несём эту память. - Наталья Нальянова

Теперь он был членом многих научно-исторических обществ, активно переписывался с зарубежными медиевистами, посещал симпозиумы и семинары, уделял внимание электронным документам и публикациям.

Он только что прочел электронное письмо от Марины, в котором она сообщила, что администрация сайта «Солдаты Войны» отказала ей в предоставлении каких-либо сведений из личного дела отца.

Значит, оставались архивы и необъятное интернет-сообщество людей, ведущих поиски сведений об участниках Великой Отечественной войны.

С военными архивами ему работать еще не приходилось. Поэтому он начал с изучения всех доступных интернет-публикаций о розыске личных дел участников Великой Отечественной войны. И надолго погрузился в эту работу так, что не мог оторваться.

Его поразили мысли о том, что Война, а теперь он уже называл её одним словом и писал с большой буквы, отнюдь не закончена и не ушла в историю.

Читая сообщения, он содрогнулся, осознав, какое количество людей прошло Войну, или погибло,

или пропало без вести,

или пребывало в фильтрационных лагерях после плена,

или было осуждено к лишению свободы,

или лишилось родины и обращалось в архивы и в интернет чуть ли не со всего света в поисках сведений о своих родных.

И был потрясен, обнаружив, что это живое море ищущих жило, шумело и колыхалось уже многие десятилетия. Поиски передавались и переходили от поколения к поколению как семейное наследие.

Историю Великой Отечественной войны он изучал в школе и в университете. Масштабы её, представленные в учебных программах, были велики. Но только теперь он осмыслил, что как глобальная всемирная катастрофа Война необъятна и бессмертна. И человечество не изживет её последствия никогда.

Он испытал смятение оттого, что является профессиональным историком, но значение Войны как величайшего исторического события открылось ему только теперь.

И по-настоящему страшной показалась мысль о том, что сейчас люди в массе своей не осознают в полной мере серьезности и последствий войны. Поэтому война возможна, и опасности её несравнимо более велики, чем в прошедшие времена.

Он усмехнулся при мысли о ничтожности собственных научных интересов. Сколько лет жизни он потратил на локальные события, давно исчезнувшие в прахе прошлого и утратившие значение!

Он встал, прошелся по комнате, разминая напряженные мышцы. Взял в руки эспандер и… положил его на место. Встал на беговую дорожку и не смог заниматься. Включил музыку. Зазвучала «Аве, Мария!». Слушать её он не мог. Тяжело вздохнул и пошел на кухню.

Если бы у него была водка, он бы сейчас напился. Но он никогда не пил от боли и тоски. И вообще пил очень редко. Поэтому водки не оказалось. Он налил в стакан две чайных ложки валерьянки и, разбавив их кипяченой водой, выпил. Лег на диван и накрылся подушкой.

Потрясение сжимало его изнутри. Он задумался о том, почему поиски так расстроили и огорчили его. И понял, что совершенно растерян.

Ведь он сегодня узнал, что документы крупнейших военных архивов не оцифрованы, хранятся только на бумажных носителях.

Личные дела офицеров Войны разбросаны по разным архивным учреждениям. На одного человека могло быть составлено несколько личных дел, содержащих расхождения в биографических данных, количестве наград, участии в боевых операциях.

А могло быть и так, что личное дело вообще не составлялось, оформлялась лишь учетно-послужная карточка. Личное дело могло быть и уничтожено – утеряно, утоплено, сожжено во время Войны или после нее.

В такой ситуации найти личное дело отца оказывалось практически нереально. Да и стоит ли искать, если теперь понятно, что на сайте могла быть размещена ошибочная информация? Состояние бессилия угнетало.

Он позвонил Марине и сообщил о своих сомнениях. Марина велела ему не киснуть, верить в лучшее и продолжать поиски.

Успокоившись и поразмыслив, он отправился в военкомат.

Служащая архивного отдела военкомата расспросила его о возрасте, воинском звании, времени увольнения из армии и месте жительства И. Л. Васицкого. Согласилась, что последним местом его учета должен быть именно этот военный комиссариат. Но учетно-послужной карточки и личного дела этого офицера в их картотеке не оказалось.

– Почему же у вас ничего нет? – спросил Юлий.

Она пояснила, что после истечения срока хранения учетно-послужные документы офицера, очевидно, были переданы в архив. В какой именно архив передавались документы личных дел в семидесятые годы прошлого века, она не знала. Посоветовала обратиться в Центральный архив Министерства обороны в городе Подольске.

IX. Всё не так

– Ни в какой Подольск ты не поедешь, – заявила Марина, когда он сообщил ей о своем намерении. – Ради какого ляда ты потащишься туда, если не знаешь, выдадут ли тебе личное отца дело для ознакомления? Найди себе помощников. Может быть, кто-нибудь из твоих аспирантов или дипломников родом из Подольска.

– Ты же знаешь, что мне это неприятно. Зачем предлагаешь использовать служебное положение? Я никогда такого не допускал. – Юлий поморщился, подыскивая слова. Он не любил объяснять мотивы своих поступков, оправдываться.

– Ради Бога, не начинай. Я найду тебе помощников. Езжай домой и отдыхай, – ответила Марина.

Она отключила связь на мобильном телефоне и продолжила диалог с работником ювелирной мастерской.

Смуглый молодой человек в это время рассматривал старинную подвеску из темно-серого материала, которую Марина извлекла из маминой шкатулки. Закончив осмотр, протянул Марине.

– Это не к нам, – покачал он головой.

– А портсигар? Он же серебряный. Мне нужно, чтобы он открывался.

– А портсигаром можем заняться. Что еще с ним сделать? Почистить, отреставрировать, продать?

– Только то, что я сказала. И почему вы подвеску не берете? Что с ней не так?

– Все не так, – обаятельно улыбнулся мастер. – Во-первых, это не подвеска или кулон, как вы полагаете. Во-вторых, она не имеет никакого отношения к ювелирным украшениям.

– А что же это такое? – удивилась Марина.

– Я не знаю. Вначале мне показалось, что это сделано из гагата. Но только на секунду. Теперь я вижу, что это вообще не натуральный камень. Могу предположить, что сделано это из черного дерева, хотя – не уверен. Знаете, – оживился он. – Ко мне как раз дедушка из Еревана приехал, могу спросить у него. Он здесь, – и мастер махнул в сторону подсобного помещения.

Марина согласилась и присела на светлый кожаный диван, стоящий у окна. Через несколько минут молодая женщина с большими темными глазами выкатила в салон миниатюрный столик на хромированных колесиках и предложила ей кофе и пахлаву.

– Угощайтесь, – ласково улыбнулась она. – Я вам кофе сварила из чистейшей минеральной воды. Смотрите, какая пенка! И пахлава свежая.

Марина выпила кофе и съела маленький кусочек пахлавы.

– Сколько это стоит, – спросила, она, доставая портмоне.

– Нисколько, – снова улыбнулась женщина. – Мне хотелось сделать вам приятное.

– Спасибо, – поблагодарила Марина.

– На здоровье, – отозвалась она. – Рубик, то есть Рубен, уже сейчас выйдет.

Марине было слышно, как в соседней комнате Рубен что-то быстро говорил на родном языке. Низкий голос пожилого человека немногословно отвечал ему. После паузы невидимый собеседник Рубена строго произнес длинную фразу, после чего Рубен вышел в салон.

– Это эбонит, – сказал он, – из натурального каучука. А откуда у вас эта вещь?

– Семейная реликвия. От родителей осталась, – неохотно пояснила Марина.

– Тогда я должен вам сказать, что это не просто кусок эбонита. Это старинный воинский медальон. Дедушка сказал, что их в войну выдавали офицерам Красной армии. У его дяди был такой. Если хотите я его открою. Но мне придется его слегка надрезать, т.к. резьба нарушена. – Марина молча кивнула, стараясь унять волнение.

Через несколько минут Рубен протянул ей разрезанную эбонитовую трубку, внутри которой находился туго свернутый рулон плотной пожелтевшей бумаги.

– Спасибо, – прошептала она и снова потянулась за портмоне.

– Ничего не надо платить, – мягко сказал Рубен.– К счастью, не все же продается в этом мире! – Марина улыбнулась ему и, крепко сжимая медальон, отправилась к своей машине.

В мобильном интернете она быстро отыскала ответы на свои вопросы. И узнала, что эбонит – продукт вулканизации натурального или синтетического каучука большими количествами серы. Хорошо поддается механической обработке, газонепроницаем, стоек к действию кислот и щелочей; обладает электроизоляционными свойствами. В годы Великой Отечественной войны применялся для изготовления капсул воинских медальонов, в просторечии – «смертников».

Про медальоны в Википедии говорилось, что военнослужащим в годы войны выдавались медальоны или личные опознавательные знаки, по которым похоронные команды и штабы должны были определять биографические данные военнослужащего и его принадлежность к определённой войсковой единице. Эбонитовые медальоны в действующей армии постепенно были заменены на металлические в виде коробочки с крышкой, для которой на военных брюках имелся специальный карман. Еще она узнала, что многие офицеры не хотели заполнять установленной формы вкладыши и носить медальоны в бой из-за поверья, что после упаковки капсулы вкладышем этого бойца непременно убьют.